Режим гения распорядок дня великих людей: Режим гения. Распорядок дня великих людей — Независимое театральное объединение "Зрительские симпатии"

Содержание

Читать онлайн «Режим гения. Распорядок дня великих людей», Мейсон Карри – Литрес

Руководитель проекта И. Гусинская

Корректор Е. Аксенова

Компьютерная верстка М. Поташкин

Арт-директор С. Тимонов

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Прочитав эту книгу, вы:

• поймете, как включать «режим гения» и создавать шедевры усилием воли и каждодневным трудом, не дожидаясь мифической музы;

• узнаете, какие хитрости используют известные люди, чтобы сосредоточиться, собрать волю в кулак, сесть за работу, сохранить веру в себя – и достичь тех выдающихся результатов, о которых все будут говорить;

• осознаете, какое место в повседневной жизни должно занимать четкое следование плану, а какое – импровизация.

Кто разгадает суть и стать жизни в искусстве? Кто поймет, как прочно сплавились в ней самообуздание и необузданность?^[1]
Томас Манн. Смерть в Венеции

Введение

Почти каждое утро в последние полгода я вставал в 5.30, чистил зубы, наливал себе чашку кофе и садился писать о том, как тем же самым занимались великие умы последних четырех столетий. Как им удавалось ежедневно находить время для создания шедевров, какой режим способствовал творчеству и продуктивности? Я старался учесть самые прозаические детали повседневной жизни этих людей – когда они спали, когда ели, когда работали, как у них проявлялся невроз и как они от него защищались, – и таким образом я надеялся увидеть нечто новое в личности и работе гения, набросать занимательный, в подробностях, портрет художника – раба привычки. «Скажите мне, что человек ест, и я скажу, кто он», – сулил французский гастроном Брийя-Саварен^[2]. Я же спрашиваю своих героев, в котором часу они едят и ложатся ли вздремнуть после обеда.

Книга эта, разумеется, поверхностная и легкомысленная, в ней исследуются обстоятельства творчества, а не его плоды; процесс, а не суть. При этом в ней неизбежно проявляется индивидуальность самого автора. (Джон Чивер^[3] уверял, что даже в деловом письме мы хотя бы отчасти раскрываем свою личность – и разве это не так?) Несомненно, у меня была и личная задача, меня интересовали проблемы, которые я пытаюсь решить повседневно: как сочетать творческий труд и необходимость зарабатывать на жизнь? Следует ли полностью посвятить себя своему замыслу или же выделять ему несколько часов в день, зато неукоснительно? Когда на задуманное не хватает времени, следует ли пожертвовать всем – сном, приличным доходом, чистотой в доме – или же можно развить способность концентрировать усилия, делать больше за меньшее время, «работать лучше, а не дольше», как наставляет меня отец? Совместимы ли комфорт и творческая деятельность или справедливо другое: не обеспечив себе необходимый минимум комфорта, человек не сможет изо дня в день творить?

Не думаю, чтобы мне удалось ответить на все эти вопросы – на одни из них ответа вовсе нет, на другие каждый отвечает самостоятельно, найдя собственный, зыбкий и нестабильный, компромисс, – но я попытался рассказать, каким образом подобные проблемы решались талантливыми и успешными людьми. Я хотел продемонстрировать, как великие идеи сказываются на будничной жизни их авторов и, наоборот, как повседневные привычки влияют на творчество.

В названии книги присутствует слово «ритуал» (Daily Rituals), но главным образом подразумевается повседневная рутина. Это слово предполагает обыденность и даже автоматизм: распорядку, который превратился в рутину, человек следует на автопилоте, без сознательных усилий. И в то же время рутина складывается в результате выбора или целого ряда выборов. В умелых руках режим дня – точно откалиброванный механизм, позволяющий наилучшим образом использовать наши ограниченные ресурсы: прежде всего время, которого нам более всего не хватает, а также силу воли, самодисциплину, оптимизм. Упорядоченный режим – словно колея, по которой в хорошем темпе движутся умственные силы гения, она ограждает его от тирании переменчивых настроений. На эту тему любил рассуждать Уильям Джеймс^[4]. Он думал, что каждый хотел бы, чтобы некоторые аспекты жизни управлялись автопилотом. Сформировав в себе хорошие привычки, утверждал философ, мы «освободим свой ум, чтобы заняться по-настоящему интересными делами». Ирония судьбы: сам Джеймс отличался хронической медлительностью и нерасторопностью, не мог заставить себя придерживаться жесткого расписания.

На самом деле и эта книга – плод вдохновенного увиливания от работы. Как-то летним воскресным вечером 2007 г. я сидел один в пыльном офисе редакции маленького архитектурного журнала, где работал, и все пытался выжать из себя рассказ, который нужен был к утру понедельника. Вместо того чтобы собраться с духом и разделаться с этой задачей, я то читал в Интернете новый выпуск The New York Times, то наводил идеальный порядок у себя на столе, то бегал на кухоньку за очередной чашкой кофе – словом, всеми способами растрачивал время. Ситуация до боли знакомая: я «жаворонок», сосредоточиться и продуктивно работать могу только с утра, после обеда от меня проку мало.

Мне хотелось найти себе какое-то оправдание (ну, не глупо ли каждый день подниматься в 5. 30, а к середине дня уставать?), и я начал просматривать Интернет, чтобы узнать, как организовывали свой день другие писатели. Вскоре я сообразил, что такого рода информацию неплохо было бы собрать и сделать доступной для всех, так что я сперва завел блог, а потом написал книгу. Блог сложился сам собой: я попросту размещал описания повседневной жизни творческих людей по мере того, как мне удавалось найти эти сведения в биографиях, интервью, некрологах и т. д. Взявшись за книгу, я провел куда более широкое и тщательное исследование, но постарался сохранить то, что изначально привлекло читателей: краткость и разнообразие. Я старался как можно чаще предоставлять персонажам книги возможность говорить самим за себя, для чего цитировал их письма, дневники и интервью. При недостатке такого материала я реконструировал режим дня по вторичным источникам, и когда мне попадалось блестящее описание повседневной жизни моего героя, я предпочитал использовать полные цитаты, вместо того чтобы пересказывать то же самое своими словами.

Составляя эти мини-биографии, я не раз вспоминал фразу Виктора Притчетта^[5] об Эдуарде Гиббоне^[6] из эссе 1941 г. Притчетт отмечает чрезвычайное прилежание великого историка, мол, даже на военной службе Гиббон находил время для научной работы, повторял Горация в походе и вечерами в своей палатке штудировал труды языческих и христианских теологов. «Рано или поздно, – написал Притчетт, – все великие люди делаются одинаковыми: они работают и не могут остановиться. Не теряют ни минуты. Это так угнетает!»

Какому художнику или писателю не приходилось в начале карьеры пережить то же чувство? Достижения великих людей прошлого порой ободряют, но чаще лишают остатков мужества. Однако в своих обобщениях Притчетт не так уж прав. Были вечно бодрые и вечно трудящиеся гении вроде Гиббона, не ведавшие сомнений и отчаяния, что гложут нас, простых смертных, – но были и такие, как Уильям Джеймс и Кафка, – великие умы, напрасно тратившие время в ожидании вдохновения, проходившие через периоды творческой засухи и мучительного писательского ступора, сомнений и неуверенности в себе. Большинство же персонажей моей книги находятся где-то посередине между двумя крайностями – стараются работать ежедневно, однако никогда не бывают вполне довольны результатом и пуще всего боятся распуститься, позволить себе праздный денек и прервать плодотворный период.

Всем приходится так или иначе выделять время для работы, но способы, которыми люди организовывают свою жизнь, чтобы справляться с работой, бесконечно разнообразны. Этому разнообразию и посвящена моя книга, и я надеюсь, что читателей она ободрит, а не удручит. В процессе работы я частенько вспоминал строку из письма Кафки его возлюбленной Фелиции Бауэр^[7]. В 1912 г. замученный и тяжелыми жизненными обстоятельствами, и скучной, мертвящей службой Кафка жаловался: «Времени у меня в обрез, сил мало, работа моя – ужас, а дома донимает шум, вот и приходится выкручиваться путем всевозможных уловок, раз уж хорошей и прямой жизни все равно не получилось»^[8].

Бедный Кафка!

Но если несгибаемая трудовая этика Гиббона многих может и напугать, то в отчаянии Кафки мы, как ни странно, обретаем утешение: ведь и нам не дано «хорошей и прямой жизни». Большую часть нашего времени занимает скучная, изнурительная работа, и кафкианские «сложные маневры» – это не столько крайняя мера, сколько идеал: как-нибудь все-таки увильнуть.

Уистен Хью Оден (1907–1973)

^[9]

«Для интеллигентного человека рутина – признак амбиций», – писал Оден в 1958 г. Если так, то Оден отличался редким честолюбием, ибо трудно себе представить более пунктуального человека: пунктуальность была его идеей фикс, и всю жизнь он жил по строжайшему расписанию. «Он постоянно сверяет часы, – отметил человек, побывавший в гостях у Одена. – Еда, выпивка, работа, покупки, разгадывание кроссворда, прибытие почты – все рассчитано по минутам и сопровождается неизменными ритуалами».

Оден верил, что подобного рода казарменная строгость необходима для его творчества, он как бы приучал музу к расписанию. «Современный стоик, – писал он, – знает, что лучший способ обуздать страсть – это обуздать время: определить, что ты хочешь или должен делать в течение дня, и делать это всегда в один и тот же момент каждый день, и тогда страсти не причинят тебе вреда».

Оден вставал в начале седьмого утра, варил кофе и поспешно усаживался работать, лишь несколько минут уделив кроссворду. Лучше всего ему удавалось сосредоточиться с 7.00 до 11.30, и он старался извлечь как можно больше из этих утренних часов. Поэт не уважал «сов» и приговаривал: «Пусть гитлеры^[10] трудятся ночами, честный художник этого делать не будет». После обеда Оден обычно возвращался к работе и засиживался до коктейля. Вечер начинался ровно в 18.30, поэт смешивал себе и гостям изрядной крепости коктейль «Водка-мартини». Подавали ужин с большим количеством вина, а после ужина продолжали пить вино и беседовать. Оден ложился довольно рано, никак не позднее 23.00, а с годами еще раньше – около 21.30.

Сохранить энергию и концентрацию поэту помогали амфетамины – он принимал по утрам бензедрин столь же регулярно, как многие люди принимают таблетку мультивитаминов. На ночь он принимал секонал или другое снотворное. Эта рутина – «химическая жизнь», по выражению Одена, – продолжалась на протяжении 20 лет, покуда таблетки не перестали действовать. Оден причислял алкоголь, кофе, табак и амфетамины к «сберегающим труд принадлежностям» своей «интеллектуальной кухни», хотя и сознавал, что «приспособления эти очень примитивны, то и дело ломаются и могут поранить самого повара».

Фрэнсис Бэкон (1909–1992)

^[11]

Непривычному человеку показалось бы, что Бэкон живет в хаосе. Во всех его студиях царил страшный беспорядок, он ухитрялся обляпать красками стены, мебель была сломана, пол завален книгами, кисточками, бумагами, каким-то мусором. Художник уверял, что опрятность подавляет его творчество. Однако в перерывах между порывами творчества Бэкон жил в роскоши и даже излишестве, по несколько раз в день сытно ел, пил невероятное количество алкоголя, принимал все мыслимые стимуляторы подряд и вообще гулял больше и засиживался по ночам дольше, чем кто-либо из его современников.

Но при всем том Бэкон оставался человеком привычки, и его расписание практически не менялось год от года. На первом месте всегда было искусство, и хотя художник поздно ложился спать, просыпался он с первым лучом света и работал несколько часов подряд, примерно до полудня. Затем начинался очередной длинный день, а за ним следовал вечер удовольствий. Обычно Бэкон приглашал к себе в студию друга, чтобы распить с ним бутылочку вина, или же он отправлялся в соседний паб, потом в ресторан на обед, а дальше по клубам, от выпивки к выпивке. Ужинал он опять-таки в ресторане, снова обходил клубы, наведывался порой в казино, а под утро перекусывал в бистро. Ему еще хватало сил приволочь шатающихся компаньонов к себе домой и выпить с ними на посошок – на что не пойдешь, лишь бы отсрочить встречу с бессонницей. Усыпить себя Бэкон мог только с помощью таблеток, и он пытался расслабиться, перечитывая в постели классические учебники по кулинарии. Спал он в лучшем случае несколько часов, но это не сказывалось на его здоровье. Вся его зарядка сводилась к двум шагам вправо, двум шагам влево перед мольбертом, а представления о правильном питании – к приему чесночных таблеток (здесь он, как и в выпивке, был склонен к большим дозам) и к отказу от яичных желтков, десертов и кофе. Полдюжины бутылок вина и две-три ресторанные трапезы в день шли Бэкону только на пользу. Такой уж у него был метаболизм: алкоголь не туманил мозги, обильная еда не сказывалась на фигуре – во всяком случае до солидного возраста, когда спиртное все-таки начало на него действовать. Более того, изредка случавшееся похмелье Бэкон воспринимал как бонус. «Мне нравится работать с бодуна, – делился он, – потому что мозг так и прыщет энергией и все мысли как никогда отчетливы».

Симона де Бовуар (1908–1986)

^[12]

«Я вечно спешу приняться за дело, хотя день начинаю каждый раз с трудом, – признавалась Симона де Бовуар корреспонденту Paris Review в 1965 г. – Сначала я пью чай, а около десяти часов берусь-таки за работу и тружусь до 13.00. Потом я встречаюсь с друзьями, а в пять часов возвращаюсь за письменный стол – до девяти вечера. Мысль не прерывается, я без труда продолжаю во второй половине дня то, что начала в первой».

У Симоны и впрямь не было проблем с работой, у нее были, скорее, противоположные проблемы: раз в году она брала отпуск на два-три месяца и вот тут-то начинала скучать и томиться без привычного дела.

Но хотя работа была у нее на первом месте, немалое влияние на повседневную жизнь оказывали и отношения с Жан-Полем Сартром, начавшиеся в 1929 г. и продолжавшиеся до самой его смерти в 1980-м. Это было интеллектуальное партнерство с довольно своеобразной сексуальной окраской – с самого начала Сартр настоял на том, что каждый из них вправе обзаводиться любовниками, однако должен обо всем докладывать своей «второй половине».

Утром Бовуар работала в одиночестве, обед делила с Сартром, во второй половине дня оба молча трудились бок о бок в квартире Сартра, а по вечерам вместе отправлялись на политические и общественные мероприятия, ходили в кино или же слушали музыку и пили скотч в квартире Симоны.

Клод Ланцман^[13], бывший любовником Бовуар с 1952 по 1959 г., на собственной шкуре узнал все прелести такого соглашения. Он подробно описывал первый день совместной жизни с Симоной в ее парижской квартире:

«В первое утро я хотел поваляться в постели, но она встала, оделась и направилась к письменному столу. “Ты можешь работать тут”, – указала она мне на кровать, так что я тоже поднялся, пристроился на краешке кровати и принялся курить, притворяясь, будто что-то обдумываю. Больше до обеда она не сказала мне ни слова. На обед она отправлялась к Сартру, иногда брала меня с собой. Во второй половине дня она уходила к Сартру, и они три-четыре часа работали вместе. Потом наступала пора для встреч. Ужинали мы вместе, но потом они с Сартром обычно отсаживались в сторонку, и она разбирала с ним все, что он написал за день. После этого мы возвращались домой и ложились спать. Никаких вечеринок, никаких приемов, ничего мещанского – всего этого мы тщательно избегали. Только насущное, простая, незагроможденная жизнь, продуманная так, чтобы ничто не мешало Симоне работать».

Томас Вулф (1900–1938)

Прозу Вулфа критиковали за избыточность и подростковость, так что, наверное, неслучайно сам характер его работы буквально напоминал мастурбацию. Однажды вечером, в 1930 г., после напрасных усилий вновь обрести тот лихорадочный задор, с каким была написана первая книга «Взгляни на дом свой, ангел», он решил оставить не желавшую продвигаться работу и лечь в постель. Но когда Вулф разделся и встал голым у гостиничного окна, он обнаружил, что вдруг усталость рассеялась и вновь хочется писать. Вернувшись к столу, он проработал до утра «с удивительной скоростью, легкостью и уверенностью». Вспоминая этот момент, Вулф пытался понять, что же способствовало столь благоприятной перемене, и сообразил, что, стоя у окна, бессознательно принялся ласкать свои гениталии, следуя усвоенной в детстве привычке, которая не была вполне эротической («пенис оставался мягким и невозбужденным», – уточнял он в письме другу), но все же вызывала столь «благое мужское ощущение», что пробуждала творческую энергию. С тех пор Вулф регулярно прибегал к этому способу вдохнуть энергию в свою работу, мечтательно исследуя свои «мужские очертания», покуда «чувственный элемент любой сферы жизни не становился более реальным, непосредственным и прекрасным».

Обычно Вулф садился писать около полуночи, «подкрепляясь немыслимыми количествами чая и кофе», как замечает один биограф. Поскольку он никогда не мог подобрать стол или стул, удобный для человека его роста (без малого два метра), он чаще всего писал стоя, используя вместо письменного стола холодильник. Он работал до рассвета, прерываясь лишь, чтобы выкурить у окна сигарету или побродить по комнате. Закончив, он выпивал и ложился спать часов до 11.00. Поздним утром Вулф приступал ко второму этапу работы, иногда с помощью машинистки, которая являлась и подбирала разбросанные по кухонному полу страницы – результат ночного вдохновения.

Патрисия Хайсмит (1921–1995)

Автор психологических триллеров «Незнакомцы в поезде», «Талантливый мистер Рипли» в реальной жизни была таким же одиноким мизантропом, как многие ее персонажи. Творчество было для нее не удовольствием, но одержимостью, в часы простоя она чувствовала себя несчастной. «Жизнь есть только в работе, то есть только в воображении», – жаловалась она в дневнике. К счастью, вдохновение редко покидало писательницу, она говорила, что идеи настигают ее столь же часто, как крыс – оргазм.

Патрисия творила ежедневно, обычно по три-четыре часа утром; за хороший день успевала набросать 2000 слов. Ее биограф Эндрю Уилсон описал ее метод:

«Чтобы настроиться на работу, она усаживалась в постели, а вокруг – сигареты, спички, пепельница, чашка с кофе, сахарница, тарелки пончиков. Она тщательно избегала каких-либо признаков дисциплины, хотела писать в удобной и расслабленной позе, чуть ли не в позе эмбриона. Она так и говорила, что хотела бы “окружить себя маткой”».

Еще Патрисия перед работой выпивала чего-нибудь покрепче. «Не затем, чтобы взбодриться, – пояснял Уилсон, – а, напротив, чтобы слегка приглушить рвущуюся из нее почти безумную энергию».

Ближе к старости она превратилась в закоренелую пьяницу, которую не всякое спиртное пронимало, и возле кровати помимо кофе и пончиков стояла также бутылка водки – Патрисия протягивала к ней руку, едва проснувшись, и ставила на бутылке пометку, чтобы не превысить дневную дозу. Большую часть жизни она дымила как паровоз, по пачке Gauloises в день. Зато к еде была равнодушна. Кто-то из знакомых отметил: «Она ела только американский бекон, глазунью и хлопья в любое время дня».

С людьми она чувствовала себя неловко, но у нее складывались дивные отношения с животными, в первую очередь с кошками, хотя она держала дома также и улиток. Ей захотелось приобрести их в качестве питомцев, когда на рыбном рынке она увидела пару улиток, переплетшихся как бы в объятии. Позднее она говорила радиокорреспонденту, что «они внушают удивительное спокойствие». В итоге у нее в саду в Саффолке (Англия) развелось три сотни улиток, и как-то раз Патрисия отправилась в Лондон, прихватив с собой большую сумку латука и усадив туда сотню улиток – пригласила их на ужин. Когда Патрисия надумала переехать из Англии во Францию, выяснилось, что французские законы запрещают ввоз в страну улиток, и она переправляла своих питомцев контрабандой, постоянно возвращаясь за ними в Саффолк и перевозя в бюстгальтере по дюжине за раз.

1. Перевод Наталии Манн (Манн Т. Ранние новеллы. – М.: АСТ, Астрель, 2011). – Здесь и далее прим. ред.

2. Жан Антельм Брийя-Саварен (1755–1826) – французский философ, кулинар, юрист, политик. Автор трактата «Физиология вкуса» (Physiologie du goût).

3. Американский писатель, обладатель Пулитцеровской премии за сборник рассказов.

4. Американский философ и психолог, один из основателей философии прагматизма.

5. Английский писатель, мастер «малого» жанра.

6. Английский историк (1737–1794), автор «Истории упадка и разрушения Римской империи».

7. Первая невеста Кафки.

8. Перевод М. Рудницкого.

9. Выдающийся англо-американский поэт, в чьей поэзии прослеживаются реалистические традиции и элементы романтической поэтики. Лауреат Пулитцеровской премии.

10. Военный адъютант Гитлера по ВВС Николаус фон Белов вспоминал: «Страдая бессонницей, Гитлер работал особенно много по ночам. Он говорил, что тогда у него есть покой для размышлений». (Белов Н., фон. Я был адъютантом Гитлера.

1937–1945. – М.: Русич, 2003.)

11. Английский художник-экспрессионист. Прославился после того, как в 1945 г. в одной из лондонских галерей был выставлен его триптих «Распятие».

12. Французская писательница, эссеист, философ, один из идеологов феминистского движения. Наиболее известные ее произведения: «Воспоминания благовоспитанной девицы», «Сила обстоятельств», «Все люди смертны».

13. Французский журналист, кинорежиссер-документалист.

Режим гения: Распорядок дня великих людей (Мейсон Карри)

Купить офлайн

Цена на сайте может отличаться от цены в магазинах сети. Внешний вид книги может отличаться от изображения на сайте.

Как привести дела в порядок

Как работают творческие люди? Как им удается построить свой день так, чтобы повседневная рутина стала частью творческого процесса? Когда на задуманное не хватает времени, следует ли пожертвовать всем — сном, приличным доходом, чистотой в доме — или же можно развить способность концентрировать усилия, работать меньше да лучше? . .Бетховен и Кафка, Жорж Санд и Пикассо, Вуди Аллен и Агата Кристи, Лев Толстой, Генри Джеймс, Чарльз Диккенс, Джон Апдайк. Писатели, композиторы, художники, балетмейстеры, драматурги, философы, карикатуристы, комики, поэты, скульпторы… Отрывки из писем и дневников, интервью и личные беседы – Карри отовсюду собирает свидетельства о том, как творят великие. Эти краткие зарисовки могут и развлечь, и увлечь, и вдохновить; они помогают проникнуть в «глубокое, живое слияние дисциплины и распущенности», из которой состоит и которой питается творческий темперамент. Читатель узнает о том, как знаменитости сочетали быт и творчество, какому расписанию следовали, как боролись со своими страхами, усталостью и сомнениями, как ели, спали, общались, гуляли, – словом, о всех тех «хитрых ритуалах», которые помогли им стать великими. . .

Описание

Характеристики

Как привести дела в порядок

Альпина Паблишер

На товар пока нет отзывов

Поделитесь своим мнением раньше всех

Как получить бонусы за отзыв о товаре

Сделайте заказ в интернет-магазине

Напишите развёрнутый отзыв от 300 символов только на то, что вы купили

Дождитесь, пока отзыв опубликуют.

Если он окажется среди первых десяти, вы получите 30 бонусов на Карту Любимого Покупателя. Можно писать неограниченное количество отзывов к разным покупкам – мы начислим бонусы за каждый, опубликованный в первой десятке.

Правила начисления бонусов

Книга «Режим гения: Распорядок дня великих людей» есть в наличии в интернет-магазине «Читай-город» по привлекательной цене. Если вы находитесь в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Казани, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону или любом другом регионе России, вы можете оформить заказ на книгу Мейсон Карри «Режим гения: Распорядок дня великих людей» и выбрать удобный способ его получения: самовывоз, доставка курьером или отправка почтой. Чтобы покупать книги вам было ещё приятнее, мы регулярно проводим акции и конкурсы.

Каковы ежедневные ритуалы творческого гения?

Восхищаетесь ли вы Моцартом за его оперы, Сартром за его философию, Феллини за его фильмы или Агатой Кристи за ее мистерии, вы иногда удивляетесь, как этим художникам удавалось создавать такие шедевры, в то время как остальным из нас трудно просто получить из постели в понедельник утром ?

Итак, как гении проводят свой день, чтобы максимизировать свою продуктивность и креативность? Если у нас есть шанс добиться того же, должны ли мы убедиться, что мы находимся в удобном или ограниченном пространстве, когда мы работаем? Должны ли мы вкладывать все свое время в один проект или выполнять его по частям, занимаясь другими делами? Должны ли мы следовать рутине или мы должны смешивать ее как можно чаще? Чтобы ответить на эти вопросы и отсеять общие тенденции, чтобы найти вдохновение, автор Мейсон Карри собрал подробности повседневной жизни почти 250 художников, композиторов и творцов для своей книги «Ежедневные ритуалы: как работают художники». Смотрим, что он здесь обнаружил .

Рабочее время

С точки зрения работы, есть два лагеря: те, кто работает много часов, прекрасно зная, что то, что стоит оставить в конце, будет минимальным, и те, кто посвящает лишь небольшую часть своего дня чистому создавать и питать свой разум другими способами.

Для шведского режиссера Ингмара Бергмана снять фильм означало работать восемь часов в день, чтобы получить всего несколько минут полезного творческого контента — если ему повезет! В своем онлайн-классе для американского сайта MasterClass Дэвид Линч повторяет этот подход. По его словам, Творчество — это способность работать, зная, что 90% того, что вы производите, не будет достаточно хорошего качества , но также и то, что это необходимый шаг для получения нити удивительной идеи.

Интересно отметить, что волшебного решения не существует: настоящий ключ к успеху — найти режим, который подходит вам лучше всего. Не менее известны французские писатели Оноре де Бальзак и Виктор Гюго, однако первый из них организовал свой день в двух шестичасовых (или более) блоков письма, разделенных дневным сном 9. 0016 , в то время как Хьюго сосредоточил всю свою энергию на два часа между 18:00 и 20:00 . Точно так же Бетховен сочинял почти восемь часов каждый день, в то время как Моцарт, который был занят другими делами в течение дня, сочинял только два часа после пробуждения и еще два часа перед сном.

Привычки ко сну

Существует множество противоречивых клише, когда речь идет о художниках и их графиках сна. С одной стороны, существует теория о том, что ранняя пташка ловит червяка , а с другой образ творческого процесса, подпитываемого ночной жизнью и развратом .

В книге Керри становится очевидным, что, хотя художники ложатся спать и встают из нее разное время, все они в конечном итоге спят одинаково . Фактически, большинство из них спят от шести до восьми часов непрерывного сна в сутки. Конечно, некоторые артисты встают раньше, чем другие, особенно это касается тех, кто занимается другой профессиональной деятельностью в течение дня . Один из самых плодовитых британских писателей Энтони Троллоп всю свою жизнь проработал на почте. Несмотря на это, он каждый день выделял на писательство три часа, в течение которых заставлял себя написать не менее 3000 слов. Этот тип бимодальной жизни позволял ему выполнять свою работу в режиме глубокой работы, то есть очень сосредоточенным и эффективным образом.

Французский писатель Гюстав Флобер интенсивно работал с 21.30 до 3 часов ночи, тогда как Бальзак спал с 6 вечера до часа ночи, а затем работал до 16 часов! На научном уровне было установлено, что наша эффективность зависит от нашего циркадного ритма , другими словами, от нашего биологического ритма в течение дня. Знание собственного ритма позволяет определить моменты, когда вы наиболее эффективны, а когда больше всего устаёте. В общем, мы наиболее эффективны через четыре часа после пробуждения , а часы после еды в основном посвящены пищеварению.

Ходьба, физические упражнения и перерывы

Немецкий философ Фридрих Ницше писал: « Все поистине великие мысли зарождаются во время ходьбы ». В повседневной жизни большого количества художников действительно заметно присутствие этой деятельности. Мы знаем о пользе прогулок, поскольку выход на прогулку и подышать воздухом позволяет вам получить представление о собственных мыслях. Много раз было доказано, что ходьба повышает продуктивность и креативность . Исследование, недавно проведенное в Стэнфордском университете в Калифорнии, показало, что это позволяет мозгу насыщаться кислородом и что студенты в исследовании были более творческими после прогулки. Чарльз Диккенс энергично гулял по Лондону почти по три часа в день; поэт Джон Мильтон гулял в своем саду почти четыре часа; а Чарльз Дарвин включал в свой рабочий день три периода ходьбы — после пробуждения, перед обедом и перед ужином.

В некоторых компаниях совместные прогулки в последнее время стали тенденцией как из-за преимуществ, которые предлагает это занятие, так и потому, что оно способствует улучшению отношений с коллегами и руководителями. По данным американских исследователей, положительный эффект заметен уже через несколько минут физических усилий и сохраняется до тех пор, пока вы снова не сядете за стол.

В книге Карри также подчеркивается, что большинство творческих гениев имеют ограниченную социальную жизнь , считая ее бесполезной тратой энергии . Например, Пабло Пикассо виделся с друзьями только по воскресеньям, в то время как Марсель Пруст полностью удалился от мира, чтобы посвятить себя писательству. Опять же, каждый сам должен определить баланс между творчеством и социальной жизнью, который подходит ему лучше всего.

Рабочее пространство

Мы слышали о рутине, но иногда творцу требуется , чтобы избежать привычек любой ценой, чтобы оставаться стимулированным и продуктивным . Несколько художников подчеркнули необходимость делать перерывы в работе, чтобы стимулировать постоянные изменения. Вуди Аллен, например, признает, что ему нужно постоянно менять комнату , в которой он пишет, чтобы получить максимальную отдачу от идеи, поскольку каждое изменение приносит что-то новое на стол. Он также принимает долго принимает душ несколько раз в день , особенно при работе с писательским кризисом.

Некоторым нужно создать специальное пространство, предназначенное для работы, в то время как другие делают все возможное, чтобы избежать ощущения, что они работают . В своей автобиографии Кристи рассказала, как подойдет пишущая машинка и любая плоская поверхность, будь то мраморная кромка в ее ванной или обеденный стол. Но не всегда легко найти тихое место для работы : Грэм Грин обычно держал в секрете местонахождение своего офиса, чтобы его оставили в покое.

Самые необычные рутины

Бальзак выпивал 60 чашек кофе в день .
Ле Корбюзье начинал каждый день с 45 минут шведской гимнастики перед тем, как подавать завтрак своей жене. Он посвящал свое утро художественным размышлениям — рисованию, рисунку и письму — и ходил в свой офис только на несколько часов после обеда.
Джейн Остин скрывала свою писательскую деятельность от всех, кроме своей семьи. Она писала на маленьких клочках бумаги, которые легко могла скрыть, если в комнату войдет посетитель.
Патриция Хайсмит продуктивно работала только тогда, когда писала из своей постели, окруженная пепельницами, окурками, спичками, пончиками и сахарницей. У нее также была привычка выпить рюмку алкогольного напитка перед началом сеанса письма .
Игорь Стравинский мог сочинять только в том случае, если был уверен, что никто не услышит, как он играет.
Эдит Ситуэлл целыми днями лежала в постели, когда писала. Легенда гласит, что около пяти или шести утра она0015 лежит в открытом гробу, чтобы найти вдохновение для написания художественной литературы и болезненной поэзии.

Читая книгу Карри, становится ясно, что рутин столько же, сколько артистов , и каждый человек может найти тот, который подходит ему лучше всего, чтобы максимизировать свой творческий потенциал. Многие гении увлекались стимуляторами, такими как амфетамины, кофе и алкоголь, но они не всегда вели самый здоровый образ жизни . Что выделяется из всех сравнений, так это то, что, в конце концов, самая важная идея — просто экспериментировать: Познайте себя, прислушайтесь к себе и будьте восприимчивы к правильным идеям в нужное время . Кит Ричардс из The Rolling Stones написал и записал припев «Satisfaction» после того, как внезапно проснулся среди ночи. Идеи часто мимолетны, и самое важное, что нужно сделать, — это приучить себя запоминать и записывать их. Наверное, поэтому Бетховен никогда не выходил из дома без блокнота.

Перевод Калина Линсберга

Следите за новостями Welcome to the Jungle на Facebook и подпишитесь на нашу рассылку, чтобы получать наши статьи каждую неделю

Эксперт по данным составила карту ежедневных привычек 16 гениев. У них у всех была одна общая черта

Фото: Getty Images

Если бы у самых известных в мире творческих гениев была одна общая привычка, вы бы попытались ей следовать? Что ж, похоже, многие из них спали по семь-девять часов каждую ночь. Это наблюдение основано на диаграмме, созданной Р. Дж. Эндрюсом, экспертом по визуализации данных и основателем студии информационной графики Info We Trust.

В диаграмме показано, как 16 самых известных гениев, когда-либо живших, проводили 24 часа своей жизни. Среди гениев были Чарльз Дарвин, Зигмунд Фрейд, Чарльз Диккенс, Бенджамин Франклин и Майя Энджелоу. Кроме Анжелу, все гении были белыми людьми. И — за исключением Вольфганга Амадея Моцарта — все спали от семи до девяти часов в сутки. Информация в корзине взята из книги Daily Rituals Мейсона Карри, в котором исследуются повседневные привычки 161 гения из самых разных слоев общества, взятые из их журналов и интервью, а также из статей о них.

Неясно, сколько гениев в книге хорошо спали каждую ночь, но я готов поспорить, что карта Эндрюса отражает большинство из них. Наука говорит нам, что существует очень реальная связь между творчеством и сном, и доказано, что сон полезен практически для всех аспектов работы мозга. Если и есть что-то, что нужно каждому гению, так это хорошо функционирующий мозг.

Интересно, что, хотя гении спали в среднем 7 часов и 15 минут в сутки, казалось, не имело значения, поздно ли они ложились и поздно вставали, или рано ложились и рано вставали, или даже режим сна, который можно описать только как странный. Французский писатель Оноре де Бальзак спал с 18:00 до 18:00. до часа ночи, с дополнительными 90-минутным сном в 8 часов утра.

Помимо важности сна, что еще мы можем узнать из ежедневных привычек этих гениев? Во-первых, 10 из 16 гениев сделали ежедневной привычкой хотя бы одну прогулку, а иногда и больше. Чарльз Дарвин, например, совершал три прогулки в день (по крайней мере, одну из них с фокстерьером). И здесь исследования снова подтверждают, что ходьба полезна для настроения и работы мозга, особенно если вы делаете это в любой естественной обстановке.

Но если вы ненадолго отвлечетесь и рассмотрите более широкую картину, то обнаружите кое-что еще более поразительное, что есть у них всех общего, как и у многих других гениев из книги Карри: у всех у них был строгий распорядок дня . Мы в Inc. часто пишем о повседневных привычках и распорядке дня, и не зря. Нейробиологи говорят нам, что наш мозг подвержен риску усталости от принятия решений — каждое решение, которое мы принимаем, большое или маленькое, нагружает работу нашего мозга, даже если мы этого не осознаем. Вот почему привычка Марка Цукерберга и Стива Джобса каждый день носить одну и ту же одежду не так безумна, как кажется — она исключает одно ежедневное решение.

Усталость от принятия решений — это одна из причин, по которой выработка повседневных привычек и распорядка может оказаться такой важной задачей. Чем больше мы ставим наши повседневные рабочие привычки, а также жизненные привычки, на автопилот, тем больше энергии остается у нашего мозга для более сложных и значимых когнитивных задач. И если вы вдумаетесь в свои рутины, когда впервые их создаете, они могут помочь вам придерживаться здоровых привычек, таких как ежедневная тренировка или питательный завтрак.

Так что, если у вас его еще нет, попробуйте создать распорядок дня, который вам подходит.